Душещипательные цитаты из фильма "Судьба человека" (2 фото + 1 видео)
Культовая военная драма стала кинодебютом для советского режиссера Сергея Бондарчука. Голод, лишения и боль не смогли отнять у героя картины самого главного - права называться человеком.
Я после первого стакана не закусываю.
Со стороны глядеть — не так уж она была из себя видная. Но ведь я то, не со стороны на неё глядел, а в упор.
— А... на что я тебе?
— А, на всю жизнь!
— Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?
— Кто?
— Я твой отец.
— Папка! Родненький! Я знал, я знал, что ты меня найдёшь! Всё равно найдёшь! Я так долго ждал, когда ты меня найдёшь! Родненький... Папка...
— Били за то, что ты — русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить до смерти, чтобы захлебнулся своей последней кровью и подох от побоев. Печей-то, наверное, на всех нас не хватало в Германии.
Со стороны глядеть — не так уж она была из себя видная. Но ведь я то, не со стороны на неё глядел, а в упор.
— А... на что я тебе?
— А, на всю жизнь!
— Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?
— Кто?
— Я твой отец.
— Папка! Родненький! Я знал, я знал, что ты меня найдёшь! Всё равно найдёшь! Я так долго ждал, когда ты меня найдёшь! Родненький... Папка...
— Били за то, что ты — русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить до смерти, чтобы захлебнулся своей последней кровью и подох от побоев. Печей-то, наверное, на всех нас не хватало в Германии.
— Коммунистен, политкомиссарен, официрен унд юден!
— Мои невыплаканные слезы, видно, на сердце высохли. Может, поэтому оно так и болит?
— Какие же это плечи нашим женщинам и детишкам надо было иметь, чтобы под такой тяжестью не согнуться? А вот не согнулись, выстояли!
— Прошлое — вот как та дальняя степь в дымке. Утром я шел по ней, все было ясно кругом, а отшагал двадцать километров, и вот уже не отличишь лес от бурьяна, пашню от травокоса…
— Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть?
— Спроси у любого пожилого человека, приметил он, как жизнь прожил? Ни черта он не приметил!
— Мои невыплаканные слезы, видно, на сердце высохли. Может, поэтому оно так и болит?
— Какие же это плечи нашим женщинам и детишкам надо было иметь, чтобы под такой тяжестью не согнуться? А вот не согнулись, выстояли!
— Прошлое — вот как та дальняя степь в дымке. Утром я шел по ней, все было ясно кругом, а отшагал двадцать километров, и вот уже не отличишь лес от бурьяна, пашню от травокоса…
— Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть?
— Спроси у любого пожилого человека, приметил он, как жизнь прожил? Ни черта он не приметил!
Источник: